Выше знамя, товарищи!

Сжатые сроки требовали, чтобы проект марки был лаконичен, прост, и в то же время было необходимо придать изображению траурность, торжественность и монументальность. И. И. Дубасов остановился на силуэтной передаче портрета и подготовил проект в черно-сером цвете. Художник блестяще справился с задачей и в срок представил работу на утверждение».

Я сознательно не называю автора книги, изданной в прошлом веке. Сегодня он (что вполне возможно) постеснялся бы говорить о «блестяще выполненной за даче» и по-иному бы расставил акценты в рассказе об одной из самых невыразительных, более того, примитивных марок советской эпохи. Да, следует сделать скидку на срочность заказа, на ограниченность времени, которым располагал художник, но ценность почто вой миниатюры, как предмета искусства, не может оцениваться условиями, в которых она создавалась. Поэтому, хоть и сказано много о том, что рисунок Дубасова «выразителен» и даже «монументален», вряд ли с такими оценками стоит безоговорочно соглашаться (тем более что эскиз перед запуском в производство дорабатывал художник Гознака В. Куприянов).

Но стоит отметить, что марка действительно вызвала в обществе и в среде филателистов неподдельный интерес хотя бы уже потому, что при жизни Ленина его изображение на знаках почтовой оплаты не появлялось.

Так вот именно Дубасов задавал тон на заседаниях редакционно-художественного совета. Проявляя высокую политическую бдительность, он уверенно выискивал в марках крамолу и старался пресекать ее в зародыше.

К примеру, в апреле 1960 года на очередном заседании совета обсуждались три оригинала марок «Л.Н. Тол стой», которые к 50-летию со дня смерти великого русского писателя подготовил художник X. А. Ушенин. Забегая вперед, скажем, что марки прошли через чистилище и вышли в серию, но нервы автору, как и полагалось, на совете потрепали.

«У нас становится плохой традицией, — заявил Дубасов, открыв обсуждение, — совмещать на марках географические места и портреты писателей. Как писатель, так обязательно дом, в котором он живет. Я ставлю под сомнение содержание марок, посвященных Л. Н. Толстому». Художники, заседавшие в совете, вы сказали единодушное мнение: «Марки состоялись». Совет одобрил серию и рекомендовал ее к выпуску. Однако в протоколах позиция Дубасова была зафиксирована. В случае, если где-то в партийно-государственных инстанциях, более высоких, чем редакционный совет, могли высказать неудовольствие, коммунист Дубасов получал возможность сказать: «А я о чем вас предупреждал? »

И. Дубасов в своих оценках и суждениях был крут и часто несправедлив. В ноябре 1961 года на совете обсуждалась очередная марка-плакат «Советская женщина — активный строитель коммунизма». Вряд ли у тех, кто читает наш рассказ, возникнет вопрос, как вы глядел рисунок, выполненный художником И. Н. Акимушкиным. Автор угадал, как надо рисовать, чтобы до биться признания мэтра Дубасова.